Св. Мефодий Олимпийский. Пир десяти дев

Фрагмент восьмой речи. Перевод с древнегреческого и примечания Ю.И. Трощенко.

От переводчика

Св. Мефодий относится к тем святым отцам, жизнеописания которых не изобилуют достоверными фактами, а больше похожи на легенды. Житие св. Мефодия нам не встречалось. У историка Евсевия нет никаких упоминаний об этом имени. К сфере фактов можно отнести известное об этом св. отце: время его служения и написания известных, малоизвестных и несохранив­шихся трудов — это, в основном, последняя четверть третьего века и начало четвертого. То, что мы, не зная точного года смерти св. Мефодия (а таковой относят к промежутку между 310 и 312 годами и, соответственно, к временам последнего гонения на христиан), имеем точную дату его памяти в церков­ном календаре — 18 сентября, — говорит о мученической кончине св. отца: именно день его смерти остался в памяти.

Св. Иероним говорит о Мефодии как о епископе и мученике, который имел епархию в Олимпе, маленьком городке в Ликии, и умер в конце послед­него гонения в Халкиде, в Греции («De viris illustrib.», 83). Кроме Ликии, в которой, однако, он провел большую часть своей жизни, мы можем еще на­звать Патары и Гермес, а также (согласно F. Diekamp) Филлипы в Македо­нии — города, входящие так или иначе в ареал либо служения Мефодия епи­скопа, либо влияния его учительного слова (стоит добавить еще г. Термесс, из которого родом таинственная Дама, которую Музурилло[1] называет по­кровительницей Мефодия и которой посвящен основной труд — «Пир десяти дев»).

Св. Мефодия называют епископом, можно сказать, по традиции, ибо достоверно это не известно. Пусть так, но традиция эта оправдана тем, что св. Мефодий нес ответственность за души его чад в Ликии и наверняка она была связана с пастырским служением. А также оправдана глубиной и авторитетностью мефодиевского слова, чистотой, силой и зоркостью его православ­ной «науки». Высказываются о св. Мефодии св. Иероним как о «красноречивейшем мученике», Епифаний Кипрский как о «муже учительном», Анаста­сий Синаит как о «богатом мудростью». Андрей Кесарийский, Иоанн Фесса­лоникийский и патриарх Фотий называют св. Мефодия «великим».

Филарет Черниговский оставил такой отзыв: «Св. Мефодий отличается блистательным и ясным красноречием, склонностью к диалектическому исследованию предмета, любовию к логическому построению мыслей — ари­стотелевскою. Пышность греческого языка истощена в «Пире». Таков «наш прекрасный старец и блаженный муж Мефодий», по словам св. Епифания (последний умер около 403 г.).

Наличие в имени святого сразу двух названий городов объясняется древ­ним церковным правилом, которое разрешало в виде исключения перехо­дить в другие епархии, когда «будет некоторая вина благословная, яко могущаго большую пользу обитающим тамо принести словом благочестия» (14 правило Апостольское). Патары в Малой Азии упоминаются еще Геородотом в его истории, позже названы Арсеноей Ликийской – это был цветущий торговый город и даже некоторое время столица области. Патары известны еще и как отчизна св. Николая Мирликийского Чудотворца, как место, где он начал служение в сане пресвитера и епископа. Олимп же — маленькое се­ление, почти общинное поселение — находится близко от Патар. Св. Мефодий, по его же словам, «ходил (из Олимпа) в Патары, желая видеть Феофила» (см. слав. перевод св. Мефодия «О Воскресении»).

Даже на первый взгляд становится ясно, что св. Мефодий был высоко образованным человеком, мастерски владеющим логикой. Он опровергал Оригенову доктрину о предсуществовании души и его спиритуалистиче­скую концепцию о воскресении тела и об обожении (феозисе). К сожалению, очень немногое сохранилось из большого числа его трудов. Главным образом из «Пира» мы знакомы с учением св. Мефодия о девстве, об обожении, о Церкви;более того, здесь мы найдем практические наставления (скорее все­го для женской общины в Ликии) по толкованию Писания, учение о характе­ре окончательного царствования Христа, о Воплощении и Искуплении, о молитве и искушении. Таким образом, этот труд («Пир десяти дев или О дев­стве») стал сводом христианской доктрины и настольной книгой против ошибок гностицизма и энкратицизма, против увлечения астрологией и др. Это своего рода сумма теологии, в которую вошли все главные вопросы после апологетической доникейской эпохи.

В диалоге «Пир десяти дев», фрагмент которого, состоящий из десяти глав восьмой речи, представлен нами читателю, св. Мефодий развертывает тему обожения, используя в том числе и положительный опыт Оригена в толковании Песни Песней, его образы брака Церкви со Христом и брака души со своим Женихом, активно используемые далее в богословии. В це­лом этот отрывок «Пира» содержит в себе важные рассуждения, находящие­ся на стыке богословия и аскетики: о божественности девства, о нетлении, о Церкви, рождающей народ Божий, и о том, как человек преобразуется в Церкви.

Пир десяти дев

«После того, как вот это сказала Прокилла, Фекла[2] произнесла: «Мой жребий — состязаться сразу за ней. И я радуюсь, имея (такую) собеседницу, мудрости услышанных слов; я чувствую, что она настраивает меня изнутри, наподобие кифары, и (тем самым) готовит меня говорить последовательно и стройно».

170. АРЕТА. О Фекла, это выраженное усердие — лучше всего, и я верю, что ты по возможности ответишь мне надлежащими речами. Ибо ты не уступишь никому вокруг ни в философии, ни в образова­нии (т.е. в других науках) и, с другой стороны, ни в евангельском, ни в божественном (учении), когда будешь мудро беседовать, сообразуясь с Павлом, и говорить то, что должно.

I ГЛАВА

171. Итак (начала Фекла), давайте будем говорить, начав прямо с имени: по какой причине этот наивысший и блаженный образ жизни назван Девством, каков он есть, когда случится, какую силу имеет и какие плоды в итоге приносит. Ибо, кажется, почти никто, за исключением немногих, не познал его, тогда как оно отличается от тысяч других преимуществ добродетели, над которыми мы усердно трудим­ся для очищения и украшения души. «Девство» же, при изменении одной единственной буквы, уже именуется «подобобожественным»[3], как единственное, что уподобляет Богу того, кто обладает (Девством) и кто посвящен в таинство его нетления[4]. Больше Девства невозмож­но найти блага, удаленного от радости и печали. И то в душе, что окро­плено[5], поистине растет и поднимается крылом и изо дня в день при­учается отрешаться от человеческих стремлений.

172. Когда мудрые сказали, что жизнь наша — праздник, а мы приходим в театр, чтобы представить драму истины, (стремясь) к правед­ности, — нам следует, закидывая головы вверх, восходить, будучи ок­рыленными, и бежать чар прелестного голоса их и внешнего (их) вида, снаружи отдаленно напоминающего целомудрие, а также ис­пользования воображения (следует избегать) больше, чем гомеров­ских Сирен[6]. Ибо прельщенные наслаждениями (земными) в заблуж­дении теряют крылья[7], и многие из приходящих, как и мы, в эту жизнь, будучи расслабленными ими (т.е. земными наслаждениями), отягощаются, ослабив усилия, посредством которых-то природа крыльев целомудрия и удерживает свои свойства, облегчая то, что клонит вниз к тлению тел.

173. Откуда же ты, Арета[8], имеешь это имя: сама ли по себе или че­рез то, что поднимаешь и возвышаешь к небу души, или оттого, что Добродетель всегда исходит от чистейших помышлений. Так будь помощницей в речи, которую ты сама предназначила мне говорить.

II ГЛАВА

174. Потерявшие же крылья и впавшие в удовольствия не избавляются от печали и тягостей раньше: пока же они (будут) восполнять нужду невоздержанности влечением к (губительной) страсти, они — непосвященны и несовершенны, когда, удаляясь (от) драмы истины, вместо благоговения и целомудрия деторождения в диких удовольст­виях любовных страстей беснуются. Те же, которые хорошо окрыле­ны и легки, возвысились над жизнью в надмирное место и подлинно увидели издалека (самые) луга нетленности — то, чего никто другой из людей не созерцал, неизъяснимые красоты и цвет несущие и (ими) преисполненные. (Те, кто видели эти луга,) всегда к этому зрелищу оборачиваются, и поэтому-то они почитают за меньшее то, что здесь признается за добродетели: богатства и почести, происхождение и брак, — ничто из вышеперечисленного они более не ценят выше всего.

175. Но если кто-то из них предпочел предать тела зверям или огню и быть истязаемым, они готовы не заботиться о мучениях из-за любви к тем изумительным лугам; так что кажется, что они, будучи в мире, не суть уже здесь, но мыслью и ревностью желания оказались уже в соб­рании (звезд) на небесах[9]. Крыльям девства, благодаря их собствен­ной природе, нет закона гнуться к земле, но (им свойственно) вверх возносить в чистый эфир, в жизнь, граничащую (с жизнью) ангелов. Поэтому те (девы), воспитавшиеся в девстве для Христа истинно и верно, первые (среди) других после призвания и переселения отсюда получают награды за состязания, увенчанные цветами нетления пе­ред Ним. Как только души оставят мир, так говорят, навстречу девам идут ангелы, которые после многих славословий провожают их в предвещанные луга, в которые прежде они сильно желали придти, в те самые луга, которые были показаны (им) издали, когда еще они жили телесно, и им являлось божественное[10].

III ГЛАВА

176. Говорят, что пришедшие сюда в самом деле созерцают некие чудесные, сияющие и блаженные красоты, о каковых трудно выска­заться по-человечески. Ибо там есть сама праведность, само целомуд­рие, сама любовь там и истина, и разумение, и другие точно так же яв­ные цветы и все, ею насажденное. Всего этого только тени мы здесь видим, подобные видению, когда мы спим, и считаем, что от дел чело­веческих (они) образуются. (Это так,) потому что здесь невозможны никакие изображения; но мы воспринимаем чувствами одни невиди­мые отображения, да и их самих часто неясно уподобляя. Ибо еще ни­кто никогда не видел глазами величие, вид и красоту самой праведно­сти или разумения или покоя: там же, по сути, они вполне ясно видимы, как есть.

177. (Там) есть некое дерево самого целомудрия, есть дерево[11] люб­ви, есть дерево познания — совершенно как здешние растения (таких) плодов, как винограда, граната или яблок, — так говорят. Известно также, что те, кто плоды тех (деревьев) видят и едят, не умирают и не чахнут; но срывающие (плоды) прославляются в бессмертии и боже­ственности. Таким же образом, тот, из которого мы все есть, до того как упасть и повредиться, в раю находясь, собирал плоды пред очами Бога, который присудил и поставил человека возделывателем и стра­жем растений мудрости. Ибо таким и был первый Адам, которому было доверено выращивать плоды. И Иеремия, увидя, узнал, что ока­зался в некоем месте, удаленном на большое расстояние от нашей все­ленной, вот что сказал, сострадая тем, которые выскользнули из веч­ных благ: «Научися, где есть смышление, где есть крепость, где есть мудрость; еже разумети купни, где есть долгожитие и жизнь, где есть свет очес и мир; кто обрете место ея, и кто вниде в сокровища ея?» (Вар.3; 14,15)

179. Так, говорят, что девы, вошедшие в сокровищницы добродетелей, собирают плоды таковых, будучи окропляемы обильным и во благо определенным светом, который наподобие источника излива­ется на них; и Бог освещает тот мир недоступным (т.е. священным) светом[12]. Они же постоянно (и) стройно прославляют и чтят Бога. Ибо их обнимает чистый воздух, не оседланный солнцем[13].

IV ГЛАВА

180. Итак, теперь, о девы, дочери чистого целомудрия, у нас есть рвение ради жизни обильной и царства небес. В самой славе святости вы ревностно будьте единомышленниками тем, кто (были) до вас, мало заботясь о жизни (земной). Ибо нетленность и святость — в об­легчение весьма; они, несясь вверх, возвышают плоть к вершине[14]; и влажность ее и бренную тяжесть[15] высушивают влечениями более сильными. Пусть же не отягощает слуха нечистота, перевешивающая к земле, и не мешает радости печаль, истребляющая надежды на луч­шее; но неутомимо стряхивайте с себя несчастья, сопутствующие вам, чтобы не смущать ясность разума рыданиями. Пусть побеждает вера повсюду, и пусть ее свет отгоняет призраки, являющиеся близь сердца со стороны зла. Это как если бы луна, сияющая своим светом, напол­нила бы им небо, и воздух сделался бы прозрачным, и вдруг отку­да-нибудь завистливые тучи, набежав с запада, ее свет затемнили бы немного, но не похитили бы (совсем), так как тотчас порывом ветра (духа) были бы выгнаны, — таким, высвечивая святость в мире, (хоть) и обеспокоены угнетениями и трудами, о девы, не ослабевайте в наде­ждах. Ибо духом разгоняются прочь толпы злодеев, если и вы, как Матерь ваша, эта Дева, родившая (младенца) мужеского пола в небе[16], не побоитесь подстерегающего и пытающегося остановить змея. Я вам расскажу о Ней, в известной мере (что-то) объясняя, ибо сейчас удобный случай для этого.

182. «И знамение велие явися на небеси, — говорит в Апокалипси­се Иоанн, идущий впереди ея, — жена облечена в солнце, и луна под ногами ея, и на главе ея венец от звезд двоюнадесяте. И во чреве иму­щи, вопиет болящи, и страждущи родити. И явися ино знамение на небеси, и се змий велик чермен, имея глав седьм, и рогов десять; и на главах его седмь венец; и хобот его отторже третию часть звезд небес­ных, и положи в землю. И змей стояше пред женою хотящею родити, да, егда родит, снесть чадо ея: И роди сына мужеска, иже имать упасти вся языки жезлом железным; и восхищено бысть чадо ея к Богу, и пре­столу его. А жена бежа в пустыню, идеже име место уготовано от Бога, датамо питается дний тысящу двести шестьдесят» (Ап.12;1-6).

183. То, что известно о жене и о драконе, в (данном) извлечении заканчивается; истолковать это и высказать — больше, чем в наших силах. Все-таки нужно дерзнуть, поверив Повелевшему (нам) исследовать Писание (Ин.5,39). Если вы все также думаете, уже ничто не за­труднит приступить (к толкованию); во всяком случае вы будете снисходительны, если я не смогу (в речи) быть вполне сообразной с величайшей точностью Писания.

V ГЛАВА

184. Явившаяся жена на небе, облеченная в солнце и с венком на голове из двенадцати звезд, — и луна находилась в ногах ее как основа­ние — мучимая родами и пытающаяся родить[17], — она и есть вполне, по точному слову, Матерь наша, являющаяся некой силой самой по себе отличной от детей (своих); которую пророки, согласно общему обозрению предстоящих (событий), то Иерусалимом, то Невестою, то горою Сионом, то храмом и скиниею Бога называли[18]. Ибо эта сила, побуждаемая светиться в пророке: «Светися, светися, — (когда) Дух воскликнул ей, — Иерусалиме, прииде бо твой свет, и слава Гос­подня на тебе возсия. Се тьма покрыет землю, и мрак на языки, на тебе же явится Господь, и слава его на тебе узрится. И пойдут царие светом твоим, и языцы светлостию твоею. Возведи окрест очи твои, и виждь собранная чада твоя: се приидоша вси сынове издалеча, и дщери твои на рамех возьмутся» (Ис.60,1—4) — есть Церковь, рожденные же от нее окончательно в крещении после воскресения все целиком отовсю­ду к ней придут, стекаясь; она, принимая свет невечерний, одевается в сияние Слова, как в одежду, и радуется. Ибо каким другим более цен­ным и дорогим украшением царице следовало быть (еще) украшен­ной, чтобы ее как невесту привели к Господу, ее, «свет яко ризу» (Пс. 103,2) одевающую; не поэтому ли ее и призвал Дух?

186. Так придите, вошедши, и созерцайте умом, словно девы (явившиеся) к браку, великую жену, чистую и незапятнанную, всю целиком и неизменную красоту ее, блистающую и нисколько не умаленную ве­личием света, (жену) вместо платья одетую в самый свет, украшен­ную на голове вместо драгоценных камней сияющими звездами. Ибо что для нас одежда, то для нее — свет, что для нас золото или прозрач­ные камни, для нее — звезды, звезды не те, которые расставлены на оп­ределенных местах на небе, но такие, которые лучше и прекраснее сияют, так что эти (что в небе) больше считаются образами и отображениями тех[19].

VI ГЛАВА

187. Сказано «вступив на луну»; я полагаю, что «луна» в перенос­ном смысле — это вера, вера освобождающихся от тления крещением; наверное, по причине того, что свет луны весьма похож на теплую воду, а все, что по сути своей текуче, зависит от нее (луны). Таким об­разом, Церковь стоит на вере и на (самом) приобретении (ею) нас, по общему взгляду на луну; она, испытывающая муки рождения и возро­ждающая тленных в духовных, пока «исполнение языков внидет» (Рим.11,25), сообразно с этими словами, есть Матерь. Ибо, совершен­но как жена, принявшая безобразное семя мужа, в свой черед полно­ценного человека рождает, также, можно было бы сказать, Церковь, всегда зачиная прибегающих ко Христу, в свой черед делает их граж­данами тех блаженных миров.

188. Поэтому по необходимости должно, чтобы она, породившая омываемых, стояла у купели; таким образом, ее энергия вокруг купе­ли названа «луною», когда омоложенные возрожденные светятся но­вым сиянием, которое есть новый свет, поэтому они называются новопросвещенными, другими словами; (Церковь) должна быть для них духовным полнолунием, соответственно с периодом страдания и с новым воспоминанием всегда подле сияющей, до тех пор пока сияние и совершенный свет великого дня не взойдет[20].

VII ГЛАВА

189. Если же кто-то — не трудно точнее выразиться — недовольный возразит на сказанное (выше): почему вам, о девы, предназначено (это) толкование по смыслу Писания, когда Откровение различает мужеский пол потомка Церкви, вы же приняли ее предродовые муки (Ап.12,2) за (появление) омываемых, исполняющих (число) креще­ных? Мы на это скажем: но, любитель поспорить, даже у тебя нет до­казательств, что сам Христос есть то рожденное; ибо задолго до От­кровения таинство вочеловечения Слова исполнилось, Иоанн же произносит пророчества о настоящем и будущем. Христос же, давно зачатый, не был восхищен, когда родился, к престолу Бога, из-за стра­ха того, чтобы змей не повредил бы Ему. Но поэтому Он родился и со­шел вниз сам с престола Отца, чтобы дракона покорить, выдержав его нападки на плоть[21]. Так что поневоле ты должен согласиться, что Цер­ковь мучается и рождает освобожденных за выкуп; так где-то у Исайи Дух говорит: «Прежде неже чревоболети ей, роди, прежде неже прий­ти труду, чревоболения избеже, и породити мужеск пол. Кто слыша сицевое, и кто виде сице; аще родила земля с болезнию во един день, или и родися язык весь купно; яко поболе и роди Сион дети своя».)Ис.66,7-8) Кого она «избеже»? — дракона; чтобы духовный Сион родил народ мужеского пола, достигшего единения с Господом и сделавшегося мужественным по усердию; «избеже» таких женских болезней рождения и расслабленности[22].

VIII ГЛАВА

191. Итак, давайте, повторив сначала, снова по порядку все изло­жим, дойдем до конца, объясняя сказанное. Подумай, не кажется ли тебе верным суждение, что Слово исполнилось. Я признаю то, что сказано о Церкви и о рожденном ею, мужеского пола; так как все про­свещаемые приобретают несмешанно[23] черты, отпечатки и мужест­венность Христа, то есть в них отпечатывается образ по подобию Сло­ва, который в них рождается сообразно ведению в точности и вере; так что в каждом духовно рождается Христос[24].

192. Поэтому Церковь полнеет и страдает от мук рождения, пока «вообразится» в нас «Христос» рожденный (Гал.4,19), чтобы каждый из святых, имея часть во Христе, сам стал бы (родился бы) Христом (т.е. помазанным). Вот что в Писании соответствует этой мысли: «Не прикасайтеся помазанным моим, и во пророцех не лукавнуйте» (Пс.104,15). Крестившиеся во Христа по участии Духа сделались помазанными, (тогда как) Церковь содействует здесь прояснению и преображению их в Слове. Подтверждает же это Павел, ясно поясняющий, там, где он говорит: «Сего ради преклоняю колена моя ко Отцу Господа нашего Иисуса Христа, из негоже всяко отечество на небесах и на земли и именуется; да даст вам по богатству славы своея, силою утвердитися духом его во внутреннем человеце. Вселитеся Христу верою в сердца ваши» (Еф.3,14-17). Ибо необходимо, чтобы в душах возрождаемых запечатленный Логос истины вычеканился[25].

IX ГЛАВА

193. Кажется, сказанному более всего подобно и согласно то, что изречено свыше от самого Отца Христу, пришедшему на Иордан для очищения воды: «Сын мой еси ты, аз днесь родих тя» (Пс.2,7). Ибо смотри, что (Он) «Сын» Его «есть», сказано без указаний границ и времени. Ибо «Сын (мой) еси», — Ему говорит (Отец), а не «стал», показывая, что Он не только что, как новый, получил усыновление и прежде существуя, не имел, в свою очередь, после этого завершение. Но, быв рожденным, будет и есть тот же самый. Слова «аз днесь родих тя» значат «я пожелал (тебя) преждесущего прежде веков в небесах, и в мире родить, то есть прежде непостижимое сделатьявным».

194. Конечно, для тех из людей, которые еще находятся в пренебрежении к многоразличной мудрости Божией, Христос еще не родился, то есть (для них) Он еще не сделался хорошо явным, еще не сделался известным, еще не открылся. Если же и они узнают таинство благода­ти, тогда же и для них, когда обратятся и уверуют, Он родится сооб­разно ведению и разумению[26]. Поэтому и о Церкви надлежащим образом с тех пор говорится, что она беспрестанно образует и рождает в освященных«сына мужеска» (Ап.12,5),то есть Логос[27]. Так, о рождении ее сказано, что было в наших силах. Здесь пора переменить тему и говорить обо всем, касающемся дракона и прочих. Разве не дерзнем мы, о девы, каким-нибудь способом прояснить (этот предмет), не теряя мужества пред величием загадок Писания; если же что-то трудное попадется в этих словах, я снова вас как будто бы (че­рез) реку переправлю.

X ГЛАВА

195. Этот «дракон», этот «великан», «цветом огненный», многоли­кий (хитрый), многоразделенный, семиглавый, рогоносый, тащущий «треть звезд»; тот, который стал, подстерегая, чтобы «рожденное» в муках «пожрать», — это есть диавол, и он, подстерегая, вредит верно­му Христу уму просвещенных и рожденному в них Слову, тому, что запечатлено (отпечатано) и прояснено (в них). Но он не попадает в цель и обманывается насчет добычи, тогда как возрожденные восхи­щаются вверх к вершине, «к престолу Бога»: то есть вверх, к подно­жию божественного седалища и неизменного основания истины воз­носится (их) дух обновленных, научаемый на все, что там находится, взирать и всему тому уподобляться, чтобы не быть обманутыми со стороны дракона, отягченного долу; ибо ему не позволено похищать идущих вверх и обращенных горе.

196. Звезды же — это те, которых он (дракон), касаясь краешком своего хвоста по (их) макушкам (сущностям, зенитам), стаскивает до земли, — суть скопища ересей, ибо нелишним будет указать, что эти неясные и вращающиеся на низких орбитах звезды суть «созвездия» неправо верящих, так как и они желают в самом деле быть ведущими в небесном и уверовать во Христа и иметь пристанища для души на не­бесах и быть близкими к звездам, словно «чада света».

197. Но они, будучи увлеченными хитростями дракона, падают (на землю), потому что они не остались внутри (в пределах) троических образов (форм) почитания и тем самым ввели себя в заблуждение по поводу благочестия и ортодоксального богопочитания, откуда и слы­вут они «третью частью звезд», они по отношению к одному (из) Лиц Св. Троицы заблуждаются: то (по отношению) к Отцу, как Савелий, говоривший, что пострадал сам Пантократор, то по отношению к Сыну, как Артема и те, которые заявили свое мнение, что Он (только) казался воплотившимся и явился призрачно, то по отношению к Духу, как евиониты, доказывающие, что пророки говорили из собст­венного вдохновения; а Маркиона, Валентина и всех, кто с Елкесеем, и всех прочих лучше и не вспоминать[28].

Перевод с древнегреческого и примечания Ю.И. Трощенко.

Журнал «Начало» № 7, 1999 г.

---

ПРИМЕЧАНИЯ К ПЕРЕВОДУ

[1] H.Musurillo, исследователь и издатель трактата «Пир» св.Мефодия, венчает собой ряд западных ученых: G.N.Bonwetsch, V.Buchheit, P.Heseler, M.Pellegrino, K.Quensell, A.Vaillant, T.D.Barnes, J.Dufcen, F.Nau, G.Chadwick, F.Diekamp, M.Margheritis, F.J. Dabnielou и других (см. библ.), так или иначе касавшихся данной темы.

[2] Фекла — в данном диалоге это аллюзия на первомученицу Феклу, о которой из­вестно из «Деяний Павла и Феклы», что она была последовательницей и ученицей апо­стола Павла («и слушала день и ночь слово Божие, через Павла возвещаемое…» Деяния Павла и Феклы гл.7). И действительно, у св. Мефодия она буквально ученица ап. Павла, его богословия. Фекла же произносит восторженный гимн «Parqevnion» (брачный гимн) в 11 речи Ареты, во второй главе, состоящий из 24 стихов (по греческому алфави­ту), который несет явно пасхальный смысл на основе притчи о десяти девах; лейтмотив — брак Христа и Церкви, на который идут девы со светильниками.

[3] Слово parqei>va искусственно образовано св. Мефодием от parqeniva, слова из поэтического словаря («божественный»). Употребление греческого слова parqeniva в жен­ском роде в христианском контексте обогатилось и употреблением его в мужском роде parqenoj. Девство — одна из степеней (вернее, высшая степень) чистоты a[gneia: parqeniva — swfrosuvnh (целомудрие) — ejgkravteia (воздержание).

[4] Слово fqora` (тление, растление) противоположно по смыслу слову ajfqarsiva (не­тление: нетление мощей, рождение Бога нетленно: «без истления Бога Слова родшую»).

[5] katardjovmenon — слово из богатого мефодиевского словаря, может означать бук­вально «окропленный жертвенной кровью»: т.е. благодатное орошение и мистерия не­тления как знаки спасительной жертвы Христовой.

[6] Православное отношение к воображаемому отражено в 10-ой речи (Домнина), 5 гл.: «Вражеская сила всегда подражает внешнему виду добродетели и правды; дабы ув­лечь к смерти избегающих смерти, она украшается внешним видом бессмертия».

[7] Св. Мефодий использует платоновский образ крылатой души человека.

[8] Arethv — греч. добродетель. Арета — хозяйка пира, его участница. «Арета» является дочерью «любомудрия».

[9] Подвиг девства столь велик и труден, что сравнивается св. Мефодием с мучениче­ством или исповедничеством за веру. Такие же сравнения мы увидим далее в гимнах св. Ефрема Сирина.

[10] При всем несовершенстве падшего мира, при невозможности созерцать здесь пер­вообразы, св. Мефодий отстаивает полноту и ценность бытия здесь, признавая возмож­ным богопознание (через энергии) по благодати. Это соотношение истинных красот («самих лугов») и их подобий («видимых отображений») лежит в ряду общей цепочки понятий, используемых св. Мефодием в экзегезе: тень — образ — действительность. Тень — прообразование В.З.; образ — красоты, чувственно воспринимаемые нами здесь. «Луга истины» же это божественная реальность. Эта схема похожа на платоновскую (срав.: тени, предметы-числа и идеи — в мифе о пещере). Но причастный божественной жизни через Слово, живущий в Церкви как «христос» (помазанный), т.е. святой, обоженный уже как гражданин царства небесного, еще живя телесно переживает явления божественного (175). Говоря более поздним языком, речь идет о мистическом опыте бо­гопознания и богообщения с действием Божественной сущности — с божественной энергией и нетварным фаворским светом.

[11] Описание райского сада: «само древо целомудрия» можно понимать, как древо нетления, т.е. древо Жизни, ибо те, кто едят от него, «прославляются в бессмертии и божественности» (177).

[12] Речь о нетварном божественном свете, который праведным «во благо», неправед­ным же, следует думать, во осуждение.

[13] Труднопонимаемый образ, вероятно — поэтическое толкование Света Невечер­него.

[14] Очень характерный для св. Мефодия образ: нетление и святость не развоплощают, но, наоборот, возносят плоть, т.е. освящают ее. Это главное направление аскетики с акцентом на обожении плоти св. Мефодий специально вырабатывал для опровержения Оригена в этом пункте их заочной полемики.

[15] Влажность и бренная тяжесть плоти — это ее тленность и страстность, которые она приобрела после грехопадения и от которых она призвана духом избавиться (букв. «высушиться»).

[16] Это образ Церкви, о которой далее идет речь.

[17] Здесь и далее св. Мефодий использует очень характерные слова, термины из медицинской, акушерской практики. Можно здесь привести факт, что в сирийских молит­вах крещальная купель называется «рождающей утробой»: подобные реалистические образы вообще характерны для сирийских авторов, весьма согласуются с мефодиевским подходом и антиоригенистической направленностью.

[18] Церковь в каком-то смысле инакова «детям своим», как тело Христово и как часть Церкви Небесной (ведь и Иерусалим есть небесный, и Невеста, и гора Сион, и Скиния Божия — все эти слова могут означать и реалии божественного и небесного). Мефодий прямо называет Церковь «силой, побуждаемой светиться в пророке», и оде­вающейся в сияние Слова (184,185), дабы подчеркнуть ее Божественное устроение и на­чало, — здесь он вернейший последователь иринеевской экклезиологии.

[19] «Придите, взошедши, и созерцайте умом…» св. Мефодий подчеркивает, что у нас есть уже сейчас возможность придти, усовершенствовавшись в духовном делании, и в земном состоянии, но преображенном Христом в Церкви, и увидеть уже не образы, а ре­альности истины.

[20] Образ не совсем ясен: вероятно, имеется в виду, что новопросвещенные в Церкви проживают всю историю евангельских событий, с постом, со страстной неделей («пе­риоды страдания» здесь обозначены противоположной полнолунию фазой Луны) и с пасхальным светом.

[21] Христос не «восхищается», а наоборот «истощается» как Бог. «Нападки на плоть»: против докетизма и неуловимой ущербности оригеновского образа Богочелове­ка (искушения в пустыне, пост, страдания).

[22] Здесь св. Мефодий уточняет, что образ жены из Апокалипсиса св. Иоанна Бого­слова может быть только образом Церкви, а не Девы Марии, ибо этот образ более эсха­тологический, нежели исторический.

[23] Говоря о «несмешанном» приобретении черт, отпечатков и мужественности Христа просвещенными, автор описывает способ соединения божеских и человеческих черт — неслиянно и нераздельно (как соединены плоть и душа).

[24] Очень важная, ключевая мысль об обожении, воспринятая от предыдущего бого­словия св. Иринея Лионского, частично Оригена (ибо он понимал феозис в свете своей собственной системы): … e*peidhv touVj carakth`raj kaiV thVn e*ktuvpwsin kaiV thVn ajrsenwpivan eijlikrinw`j tou` *Ihsou` proslambavnousin oi& fwtizovmenoi, th`s kaq *o&moivwsin morfh`j ejnaujtoi`j e*ktupoumevnhj tou` lovgou kaiV ejn aujtoi’j gennwmevnhj katav thVn ajkribh` gnw`sin kaiV pivstin, w@ste ejn e&kavstw/ genna`sqai toVn CristoVn nohtw`j.

[25] Запечатленный душой Логос истины должен «вычеканиваться» в душах как бы все глубже и четче в течение всей остальной жизни; это дополнение к предыдущему аб­зацу 191 (прим.23), подчеркивающее, что обожение захватывает всего человека, что его нельзя понимать только абсолютно в духовном смысле

[26] Св. Ефрем Сирин понимает «ведение» как умение делать и «познание» (=разу­мение в данном тексте) как знание что делать.

[27] Церковь таинственно рождает души, «чреватые» Логосом («Душа — богороди­ца»), т.о. она образует «сына мужеска» в своих чадах.

[28] Данный отрывок заключен редактором (Музурилло) в скобки исходя из подоз­рения его более позднего происхождения.