П.А. Сапронов. Власть: прошлое и будущее

Рецензия на книгу П.А. Сапронова «Власть: прошлое и будущее», М., 2008 г., 248 с.

Книга явилась для меня своеобразным ответом на задаваемый самому себе вопрос: где и когда, открыто, зазвучит голос специалиста, способного здесь, в нашей действительности, говорить о власти, обращаясь к самой идее или сущности власти. Неужели сегодня в среде пишущей и говорящей о культуре интеллигенции, не найдется того, кто мог бы предпринять исследование власти в России, не сводя эти исследования к различного рода идеологемам правящих или стремящихся править кругов? Существует ли такое направление в современной науке или философии, где ведется исследование общественно-политической ситуации в России, способное вдохновлять разум, высветляя и освобождая мысль, направлять ее устремление к достижению предельно возможных положений, установлений и величин. Такое исследование власти, в котором бытийственная проявленность автора предполагает ответственность за каждое слово и каждый шаг, не оставляет места сделке с самим собой. И, наконец, исследование, которое ведется с позиции принципиальной основы власти — ее Богоданности.

Книга, о которой идет речь, есть именно такое исследование. Автор предлагает вместе с ним проделать путь к тем пограничным пределам человеческого бытия, в которых впервые или, наоборот, в последний раз, как в случае с большевистской Россией, проявляются бытийные пределы понятия «власть». С самого начала автор настраивает мысль читателя отнюдь не на скольжение по горизонтальным полям тех или иных теорий власти, которыми изобилует философия, историческая и правовая науки. Так, в заключительных строках первой главы он пишет: «В заключение предварительного уточнения понятия власти целесообразно отметить основные аспекты, характеризующие власть как таковую. Во-первых. Власть, хотя и не мыслима вообще без силы и насилия, к ним далеко не сводится, а напротив, предполагает элемент свободы не только во властителе, но и в подвластном. Во-вторых. Во власти до конца неустранима ее причастность к сакральной реальности. Полностью десакрализованная власть — это уже не власть, а ее инобытие в качестве управления. В-третьих. Власть всегда остается служебной по отношению к другим, более фундаментальным реалиям, у нас нет оснований говорить о ее самоценности и самоцельности. В-четвертых. Власть имеет как внутреннее, так и внешнее измерение, она есть властвование над собой, и только в силу этого и как следствие этого она еще и власть над другими». Используя теоретическую и историческую реальность как исходные точки, Петр Александрович восставляет вертикаль, где само понятие, обнаружив под взглядом исследователя собственную внутреннюю динамику, открывает восприимчивому и мыслящему сознанию свою истинную суть.

Читая книгу, видишь самого автора, ведущего исследование в «здесь и сейчас» его действительности. И в то же время эта действительность есть и моя собственная реальность, я к ней причастен, и параллельно автору я включаюсь в процесс, анализируя прошлое и прокладывая проекции в будущее. А главное, что, становясь участником исследования специалиста, я исследую не предмет определенной теории или дисциплины, а собственную жизнь, свои отношения с властью или ее подменой, в которой я нахожусь. Я вдруг остро начинаю понимать, что власть — это часть моей культуры, не столько внешней, но главным образом моей внутренней культуры, которая проявляется в моем отношении к власти.

Наша действительность такова, что после многих преобразований реальность власти утратила свою сущностную основу — сакральность. Власть приобрела такое содержание, от которого очень легко, заблудившись, впасть либо в беспросветный антагонизм в самых тяжелых и подчас извращенных формах, что было присуще, в частности, советскому государству, либо закрыть, насколько это возможно, ту часть сознания, которая отвечает за отношение к власти. Последнее чревато патологией сознания вообще. Объясню почему. Петр Александрович пишет: «Самая общая формула власти, содержащаяся в Св. Писании, принадлежит апостолу Павлу. Она общеизвестна: «Нет власти иначе, чем от Бога». Взятая в самом общем виде, вне ближайшего христианского контекста, эта формула такова, что с ней согласился бы не только христианин, но и язычник. Ведь тот и другой признают самое существенное — власть это вовсе не человеческое установление, ее источник в сфере сакрального». Этими строками автор предваряет главу, в которой снова отчетливо видна вертикаль, соединяющая человеческий и Божественный миры посредством власти, через ее сакральную суть. Действительно, отношение к власти — это в чистом и конечном виде отношение к Богу. И если мои отношения с мирской властью, мной самим или под действием идеологических ядов блокированы, то между мной и властью Божьей в моем сознании появляется брешь.

Я говорю о той грани соотнесенности с Богом, в которой Он направляет меня как частицу сообщества. Для Господа ничего не изменилось, Он видит меня и участвует во мне, но я не могу сообразно ответить Ему. Мое личностное Я-общество разбивается о «непроходимость» десакрализованной власти, и на смену стремлению к самовыражению своей общественной сути приходит самоподавление. А коль нет возможности воспроизвести образ Божий, то затухает и способность воспринимать Его. Она не исчезает совсем, а только теряет чувствительность, остроту, но этого оказывается достаточно, чтобы между мной и Богом в области моего общественного служения Ему появилась брешь. Мне остается либо область искусства и науки, в которых я как-то еще могу себя самовыразить, либо бунт как негативная форма самовыражения, либо отчужденность, вычленение себя из общества, отстраненность от власти, уход от той бреши, которая, заполнившись идеологическими ядами, становится небезопасной для меня уже как личности-индивида.

Но этим дело не кончается. Поскольку я больше не являюсь устроителем общества в котором живу, сознание, в отсутствии протоки в части общественного служения, «заболачивается», заболевает, там нет роста, а только инстинкт, низменные желания, страх и псевдоидеалы. Разрыв с властью земной не позволяет мне, будучи частью сообщества людей, соотноситься с властью Божественной, поскольку в этой области сознания связь восприятие-разумение прервана. Стоит мне отказать в онтологических основаниях понятию власть, как на меня обрушивается реальность, далекая от моего интуитивного представления о существе этого понятия. И даже если я попытаюсь оформить свои интуиции, они оказываются безжизненны потому, что не способны соотноситься с потоком идей и форм, воспроизводимых властью, которая сама лишена доступа в мир Божественного. Мое Я-общество перестает быть. Не трудно видеть, что за десакрализацией власти следует прекращение бытия общества, т.е. государства, поскольку прекращается бытие Я-общество личности, причем, даже если на личность никто не посягает — она погибает сама по себе.

И все же, несмотря на тупиковую, казалось бы, ситуацию в отношении власти и индивида, сложившуюся в нашей российской действительности, выход есть, и книга Петра Александровича — яркая веха на этом намечающем свои очертания пути. На мой взгляд, путь лежит через образование. Такое утверждение, наверное, требует разъяснений, хотя связь между отношением человека к власти и образованием очевидна: последнее формирует первое. Тем не менее, нужно уточнить, о каком образовании идет речь. Сегодняшняя российская образовательная система, на мой взгляд, принципиально не пригодна для подобного рода образовательных программ. Принцип работы системы выстроен не от прямого призвания образования культивировать человеческое сознание, проявляя и закрепляя в нем вехи Пути обожения, а от пожелания правящей группы иметь такой «низ», который необходим «верху» для того, чтобы быть этим самым верхом. Иными словами, система нашего образования выполняет «заказ» власти на формирование той идеологии, которая ей необходима, чтобы оставаться властью, используя при этом командно-административный аппарат, доставшийся от большевизма. Для образования культурного строя в человеке такой принцип неприемлем, даже если отдельные фрагменты удается на время привести в состояние соответствия друг другу.

Одна из насущных проблем, которую Петр Александрович Сапронов обозначает — разобщенность власти и подвластных. «Для кого-то мое утверждение покажется спорным, но у меня самого сомнений никаких нет: большевистская власть в России рухнула слишком поздно для того, чтобы падение власти не стало катастрофой для страны. Она оказалась совокупностью тогда еще 150миллионов человек, которые неизвестно почему и на каких основаниях жили вместе и назывались Россией». На мой взгляд, эта ситуация может преодолеваться именно такой книгой, т.е. тем внутренним содержанием, которое в ней представлено. Ровно настолько, насколько эта или подобные ей работы могут стать обязательными к изучению в системе государственного образования, это образование можно назвать состоявшимся. И именно это, в свою очередь, позволит вплотную подойти к решению проблемы разобщенности. В книге «Власть: прошлое и будущее» присутствуют две вещи, позволяющие говорить о ее истинном образовательном достоинстве.

Первое — это то, что схема постановки вопросов и нахождение ответов по существу не «ввергает» сознание, а мягко настраивает восприятие и мышление на большой диапазон и высокую «частоту». И вместе с тем задает такое направление, которое не позволяет увязнуть в той или иной рассматриваемой идеологеме. Приведу пример из главы 12: «Как правило, вельможи были не самые лучшие властители с точки зрения интересов государства. Даже за самым одаренным и деятельным из них, светлейшим князем Г.А. Потемкиным-Таврическим, числятся не только несомненные заслуги перед государыней и отечеством. На свои прихоти и капризы он тратил чудовищные суммы, в том числе и из государственной казны. Далеко не всегда было ясно, преследует князь государственные интересы или просто широко и беззаботно живет, ничем кроме исполнения своих переменчивых желаний не озабоченный». Даже Императорский Петербург, несмотря на свое максимальное приближение к истине, в сравнении с другими политическими формированиями России, будучи критически увиденным и осмысленным, оставляет свободное пространство для устремления мысли к той, единственно возможной, Богоположенной идее власти. Богоположенность рассматриваемой идеи, ее реалий, является как основанием, от которого отталкивается исследование, вбирая в себя прошлое и настоящее, так и «светом в конце тоннеля», к которому тянется мысль, проецируя будущее.

И второе: за содержанием исследования стоит личность исследователя. Причем это не та личность, которая, едва проявившись в том или ином выводе, не готова затем пошевелить ни одним «мускулом», исчерпав свой ресурс, или «почившая на лаврах». Напротив, книга лишь наметила, несмотря на основательную проработку, разделы и положения, в которых явно присутствует такой авторский потенциал, который при определенных условиях способен развернуть их в фундаментальное исследование.

В необходимости такого качества пропедевтики может усомниться разве что не развитое, спящее сознание, либо сознание с ранее сформированным патологическим взглядом. Насколько устраивает сегодняшние правящие структуры, претендующие на власть в России, человек с пробужденным сознанием, здравым умом и психикой — вопрос. Но, безусловно, чем скорее в России между образованием и образованностью можно будет ставить знак равенства, тем скорее обозначит себя утерянная связь власти и подвластных, проявляющая истинную реальность государства.

Другая важная проблема на пути преодоления исторического небытия, обозначаемая Петром Александровичем, это прекращение традиции власти в России. «Под элитой у нас практически всегда понимаются люди власти и богатства. <…> Но так как это делается в России сегодня, элита больше нигде и никогда не трактовалась. Это понятие всегда подразумевало аристократизм или хотя бы некоторую причастность к нему. Напомню, что в исконном греческом смысле «аристос» – это лучший, соответственно и аристократия являет собой власть лучших. Лучшими могли быть по знатности, благородству, силе духа, образованию, способности к подвигу и т.д.». Даже столь краткое освящение, очевидно в силу формата книги, таких предикатов власти как, элитарность, долг, честь, доблесть, показывают то действительно катастрофическое положение, в котором оказался русский человек. Глядя на реалии сегодняшней власти, невольно говоришь себе: «Я рад служить, но кому?» Да, власть должна быть сильнее меня, если она власть, но главный вопрос, в чем она должна быть сильней! Прежде всего, в лице власти человек должен иметь образец стремления к преодолению своей низменной природы, способности мыслить и воплощать своим правлением и общественным служением образ Божий на земле, в государстве. Но, увы, я не могу, даже если бы хотел, восхищаться разумностью таких проявлений, как например, устройство «невинной» забавы — катка … на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге! Что дальше, если не провал в сознании, из которого возникают шествия зомбированных колонн по центральным улицам с портретами вождей кровавого режима, национал-фашистскими лозунгами и символикой. А что же еще может породить власть, которая санкционирует гульбище в Ангельских покоях?!

Но были и те, не многие, кто нес цветы на площадь-святыню русской доблести и славы, те, кому не все равно, когда золотую веху истории государства закатывают в грязь, предавая на поругание лучшие устремления, надежду и упование нации. Парадоксальность ситуации в том, что традиция власти, прерванная большевиками, поддерживается и согревается не теми, кто способен и обязан, казалось бы, восстанавливать и хранить связь — властью, а теми, кто, к сожалению, не могут существенно влиять на разгул хаоса в государстве.

Книга Петра Александровича направлена как властным структурам, в которых, безусловно, есть люди, способные воспринимать высокий строй идеи власти, так и тем, кто не стремится во власть, но интуитивно чувствует, какой она должна быть, чтобы можно было принять ее как власть, а не как неизбежное недоразумение. Для тех, кто потенциально готов быть просто гражданином своей страны, эта книга может быть катализатором исцеляющих сознание процессов, ускорителем образования здоровых форм мышления, адресуемых власти. Это, в свою очередь, послужит своего рода вызовом властным структурам, в ситуации, когда низший чин своей внутренней культурой существенно превосходит вышестоящий. Когда так называемый «низ» в силу своей образованности поднимет планку так высоко, что «верху» ничего не останется, как или принять вызов и превзойти заданную «низом» высоту, а для этого придется превзойти себя, или сойти «с дистанции», поскольку возвращения к тоталитаризму, как показывает Петр Александрович в своем исследовании, уже не будет. В общих чертах это и есть путь преодоления кризиса через образование. Формирование этого пути дело не одного дня и не одного человека. Отрадно то, что автор, задав высокий строй, не отнимает возможности, а наоборот, подвигает, читателя-единомышленника проводить собственные исследования, что придает этой работе особую ценность. Книга Петра Александровича не закрывает вопрос о власти и не сводит его в нигилистическую плоскость, а, напротив, актуализирует и открывает простор для дальнейшей работы.

Говоря о высоком строе, заданном автором, я имею в виду тот факт, что в книге присутствует редкий, но очень ценный эффект перехода мысли из философского в богословское русло, туда, где мысль начинает трансцендировать. Сегодня все чаще и чаще слышны речи о необходимости воцерковления сознания. Но, как правило, дальше произнесения этих речей дело не движется. Исследование Петра Александровича есть, на мой взгляд, нечто иное: образец живого, настоящего опыта этого воцерковления, причем направленный в самый, пожалуй, болезненный и запущенный участок сознания — в Я-общество, в отношения личности и власти, где последняя рассматривается автором в ее истинной сути — Богоданной идее, и никак иначе.

Журнал «Начало» №18, 2008 г.