Обществоведение, которого не должно было быть
Однажды Платон высказал сомнение: существуют ли идеи таких никчемных вещей, как волосы или грязь? Ведь волос — это и не живое, и не мертвое, остаться без волос, конечно, прискорбно, но все-таки не трагедия. Сам Платон был плешив, и этого, видимо, волосам не простил. С грязью — схожая история, грязь — смешение по отдельности вполне порядочных вещей: песчинка, капелька воды, засохшая травинка, обрывок бумаги, — каждая по себе не грязь, но в сумме грязь. Философия, а затем и наука, с самого начала своего существования пыталась доказать, что мир не грязь-смешение, ведь грязь обманывает, смешение не дает выявить природу смешиваемого, уничтожает ее; философ же опознает в мире строй и порядок — космос, разрывая круг обмана.
Руины греческой Агоры в Сиде. Около II в. от Р.Х. Территория современной Турции
Передо мной в две стопки лежат книги — это учебники, одни конца XIX — начала XX века, другие конца XX — начала XXI века. И те и другие принадлежат к одной и той же области — области гуманитарного знания. При сравнении двух этих стопок становится хорошо понятным масштаб потерь, понесенных гуманитарным знанием в XX веке. Не преувеличивая можно сказать, что потери эти катастрофичны. Нужно оговориться, что вторая стопка — это учебники обществознания — предмета, преподаваемого на протяжении четырех лет обучения — с 8 по 11 классы.
Обществознание своей целью указывает не только изучение общества, но и претендует дать представление «о социологии, социальной психологии, экономике, политологии, этике, праве < … > приобщить школьников современной экономической, политической, правовой, нравственной, экологической культуре» [1]. «Оно дает представление о человеке как субъекте исторического процесса, наделенном свободой воли, а значит возможностью изменять ход истории, и обществе как совокупном социуме с присущими ему институтами, нормами, культурными традициями, с характерными для мира в целом и нашей страны тенденциями и противоречиями общественного развития» [2]. Таким образом, вся совокупность гуманитарных дисциплин, кроме истории и литературы, оказывается охвачена курсом обществознания.
Откроем «Введение в обществознание. 8-9 классы» под редакцией Л.Н. Боголюбова, претерпевшее уже пятое издание, только дополнительный тираж которого составляет 100000 экземпляров. Вот что мы читаем на первой странице: «Отличие человека от других живых существ. Что такое человек? Чем он отличается от животных? Над этим вопросом люди задумывались давно. Древнегреческий философ Платон отвечал на них так: «Человек — это двуногое животное без перьев». Через две тысячи лет известный французский физик и математик Б.Паскаль возразил Платону: «Человек без ног все же остается человеком, а петух без перьев человеком не становится». Есть, например, признак, присущий только людям: из всех живых существ лишь человек имеет мягкую мочку уха» [3]. Профессор же Боголюбов, солидаризируясь с неназванными «великими мыслителями» пришел к выводу: «Самый важный признак человека заключается в том, что он существо общественное или социальное. Определяющим условием превращения животного предка в человека был труд» [4]. «Но, будучи общественным (социальным) существом, человек не перестает быть существом природы. Природа создала тело человека. Бестелесны только призраки в страшных сказках. Результатом длительного развития природы является человеческий мозг. Человек — чудесное создание природы. Он имеет многие биологические потребности: дышать, питаться, спать; он нуждается в определенной тепловой среде. Человек произошел от животного и никогда не освободится полностью от многих свойств, присущих животным. Наше тело, кровь, мозг принадлежат природе» [5].
«Прямая походка, строение мозга, очертание лица, форма рук — все это результат изменений, происходивших длительное время (миллионы лет) под воздействием коллективного труда. Каждый ребенок обладает послушными его воле пальцами: он может взять кисть и краски, рисовать. Но стать живописцем он может только в обществе» [6].
Член-корреспондент РАО Боголюбов, произошедший от животного, чье тело, кровь и мозг принадлежат природе, имея послушные его воле пальцы, чтобы писать такой бред, профессором и кандидатом педагогических наук смог стать только в нашей системе «общего и профессионального» образования. Только в «определенной тепловой среде» может прийти в голову, что Платон определял человека как двуногое животное без перьев и только через две тысячи лет другой старый маразматик (иначе, в изображении Боголюбова его назвать нельзя) Паскаль смог опровергнуть это утверждение. В таком стиле выдержан весь учебник и это было бы забавно, если бы Боголюбов и компания сочиняли бы этот абсурдистский текст как художественное произведение наподобие Кафки или Хармса, но не тут-то было. Абсурд Боголюбова не произведение-порождение его творческой фантазии, парадокс заключается в том, что не Боголюбов пишет: учебник, как и его авторы, есть только локальная подробность более общей картины. Кафка не заседал в РАО России и не являлся ее членом-корреспондентом, а Хармс не раздавал своим произведениям министерские визы «Рекомендовано». Превращение человека в насекомое укладывалось в сознание Кафки, но написать учебник по обществознанию, на страницах которого происходят куда более непостижимые превращения, и добиться его рекомендации в Министерстве просвещения «двуединой монархии» он даже и не задумывался.
А ведь этот учебник наиболее распространен, обеспечен сопутствующей методической литературой, учителя, преподающие обществоведение, регулярно повышают свою квалификацию, в рамках которой методисты по дисциплине «Обществоведение» рекомендуют этот учебник как один из лучших.
Уже сейчас, через пять-десять лет мы будем окружены этими «чудесными созданиями природы», произошедшими от непонятно какого животного, и не захотевшими освободиться полностью от многих его свойств, но возжелавшими «изменять ход истории», пользуясь знаниями об обществе, почерпнутыми в пособии, которое «включает относительно законченный круг сведений о человеке».
Учебник «Человек и общество» для 10—11 классов под редакцией все того же Боголюбова (6-е издание которого вышло в 2000 году) содержит еще более удивительные сведения. «Известно < … > что моральные нормы, существовавшие у многих племен в архаические времена, допускали убийство слабых членов рода — больных детей, стариков — и даже людоедство. Повлияли ли на эти представления и взгляды людей о пределах морально допустимого реальные материальные условия их существования? Ответ ясен. < … > Так же с позиции борьбы за существование и выживание люди не считали безнравственным освобождаться от тех, кто мог стать обузой для коллектива» [7]. С помощью таких красноречивых примеров школьный предмет «Обществоведение» учит как вести себя в человеческом обществе.
Возникает подозрение, что тот разгул преступности, о котором так сокрушается наше общество на протяжении последних 15 лет, вызван не отсутствием образования или недостатком культуры и ослаблением нравственных норм, а, по крайней мере отчасти, тем, что дети просто внимательно читают подобные учебники обществоведения.
Открываем главу третью того же учебника «Духовный мир человека и деятельность». «Рассматривая духовную деятельность в целом можно условно выделить два ее вида: духовно-теоретическую и духовно-практическую. Первый вид — это производство духовных ценностей (духовных благ). Продуктом духовного производства являются мысли, идеи, теории, нормы, идеалы. Второй вид — это сохранение, воспроизведение < . . . > а также освоение (потребление) созданных духовных ценностей» [8]. «При этом когда потребляются материальные блага, то конкретная материальная ценность (данная вещь) прекращает свое существование. Например, изношенная одежда и обувь как ценности, определяемые их назначением, уже не существуют. Духовные ценности, как правило, могут использоваться многократно и многими людьми на протяжении длительного времени» [9]. Благими намерениями вымощена дорога в ад: более курьезного доказательства приоритета духовного над материальным сложно придумать. Понятно, что одноразовый пластмассовый стаканчик — нечто менее ценное, чем хрустальный бокал. Но каким боком относится сюда духовность? И на каких это предприятиях налажено секретное «производство», продуктом которого являются «духовные ценности»?
Коллеги авторов «Обществоведения» по Министерству образования, поднявшие вопль возмущения по поводу возможного только введения курса «Православная культура», ратуя, по их же собственным словам, за «школу вне идеологии», сами являются яркими представителями вполне определенной идеологии. Еще один тезис против преподавания «Основ православной культуры» — что Россия является многоконфессиональной страной. Но вот как учебник обществоведения определяет вообще веру: «Верить можно не только в Бога, но и в возможность построения коммунизма, в успех реформ, в собственные возможности и т.д.» [10] При этом, «нравственные правила христианства», оказывается, «изложены в заповедях Моисея»: «не убий, не укради, не прелюбодействуй, почитай мать и отца твоих, не делай себе кумира, не произноси имени Господа Бога всуе» … Центральными в христианстве являются идеи греховности человека как причина всех его несчастий и учение об избавлении от грехов путем молитвы и покаяния» [11]. Если бы у нас был аналогичный учебник по географии, то из него мы бы узнали, что земля стоит на трех слонах, слоны на черепахе, а черепаха плавает в океане, Волга впадает в Ледовитый океан, а если в огороде бузина, то в Киеве дядька. Но и эти само собой разумеющиеся «истины» были бы чудовищно перевраны.
Здесь не только необразованность и глупость, но и куда более серьезные вещи. Это выполнение вполне определенного заказа, но не Министерства образования, а инстанции гораздо более древней, агенты которой, видимо, входят в высокие кабинеты без доклада. Кажется, самим отцом лжи составлен следующий абзац:
«Религия издревле была носительницей культурных ценностей, она сама является одной из форм культуры. Величественные храмы, мастерски выполненные фрески и иконы, прекрасные литературные, религиозно-философские произведения, церковные обряды, нравственные заповеди чрезвычайно обогатили культурный фонд человечества. Среди них соборы Василия блаженного и Парижской Богоматери, рублевская Троица и фрески Симона Ушакова, труды В.С. Соловьева, Н.А. Бердяева, П.А. Флоренского, Библия и Коран, обряды крещения и венчания и т.п. В настоящее время одной из главных задач церкви является сохранение этих культурных памятников и она с ней хорошо справляется. Недаром в последнее время в нашей стране государство передает в руки верующих пустующие культовые здания. Только в 1989 году их было передано 1891» [12].
Имя Владимира Соловьева, кажется, здесь попало на страницы его собственного сочинения «Три разговора», где Антихрист предлагает православным: «Любезные братья, знаю я, что между вами есть и такие, для которых всего дороже в христианстве его священное предание, старые символы, старые песни и молитвы, иконы и чин богослужения . . . Знайте же, возлюбленные, что сегодня подписан мной устав и назначены богатые средства всемирному музею христианской археологии … с целью собрания, изучения и хранения всяких памятников церковной древности … А вас прошу завтра же избрать из среды своей комиссию для обсуждения со мною тех мер, которые должны быть приняты с целью возможного приближения современного быта, нравов и обычаев к установлениям святой православной церкви!» [13] Все бы это было правильно: и «культурное наследие» надо хранить, и «пустующие культовые здания» хорошо бы отремонтировать, только вот кто к этому призывает? Надо еще посмотреть — нет ли у него рогов и копыт.
Последний в этом ряду учебник представляет из себя нечто как будто более почтенное и респектабельное: «Гуманистические ценности европейских цивилизаций и проблемы современного мира. Правоведение. 10—11 класс», СПб, 1997. Авторы пошли было по достаточно надежному пути перевода учебника в жанр хрестоматии с приложением биографий авторов. Увы, некий «методологический» бес заставляет «учитывать современные обществоведческие концепции и научные подходы; требования методики и дидактики». И если первые два учебника были вариациями безумного бреда, то в третьем превалирует лукавство и искажение, что особенно заметно, когда речь заходит о христианстве: «Христианство, как ранее буддизм, а в дальнейшем мусульманство, выдвигает идею постоянного поиска человека в самосовершенствовании как высшего проявления свободы личности» [14].
Авторы предлагают свою интерпретацию Библии, как Ветхого, так и Нового Завета. Говоря о нагорной проповеди авторы учебника замечают: « . . . как показала история, это была самая утопичная и не исполнившаяся мечта Христа — великого гуманиста и романтика, гиперболизировавшего ее до крайней степени заострения. «Блаженства» или заповеди Христа, будучи невыполнимыми, между тем и сегодня во многом остаются актуальными и притягательными … Ни войн, ни раздоров, по Христу, между людьми не должно быть; если же возникают ссоры, обиды и недовольства, они должны быть улажены по законам милосердия, в крайнем случае по суду, то есть опять-таки по справедливой и тщательно разработанной договоренности. Наш мир к концу XX столетия после рождества и гибели великого мечтателя едва-едва поворачивается в ту сторону, куда он звал» [15]. Ну что здесь можно сказать? Вот она — адская «методика и дидактика» в действии. С.С. Аверинцев в статье, посвященной первому псалму, отвечающему правилам ветхозаветной методики и дидактики, писал, что каждый из трех тропов первого предложения псалма раскрывает ступень зла, которой должен избегать «блаженный муж» — тот, о котором идет речь в псалме. Чтобы быть блаженным, он не должен «ходить, стоять, сидеть» [16]. Первая ступень — «духовная неразборчивость» в обманчивой среде ложных внушений и советований, ситуация нестабильности, неблагополучная уже сама по себе. Для авторов обществознания — это как раз идеал и цель дидактики. Неустойчивость однако вольно или невольно заставляет встать «на путь»: — «Уже нет иллюзии свободного движения между добром и злом с легкостью возврата от одного к другому» [17]. «Однако, — замечает Аверинцев, — когда человек стоит хотя бы там, где стоять не должно, может присутствовать толика трудного напряжения… может присутствовать гордыня, закоренелость, даже остервенелость, но еще не слышатся нотки цинизма… История предлагает нам в изобилии приметы подобного состояния — героические террористы, готовые на самопожертвование убийцы, смертельно серьезные безбожники. Но долго так не простоишь» [18]. Последняя ступень зла «поистине шедевр сатаны — адская пародия на благодатное успокоение, обретаемое в Боге … Как говорят наши современники «расслабьтесь»; в определенный момент ад говорит то же самое своему адепту. Некуда больше ходить и не к чему больше стоять. Кто созрел для последней ступени зла, оказывается в особой компании: это не просто противники дела Божия, как на первой ступени, не просто сбившиеся с пути беспутники, как на второй, — это циничные насмешники и кощунники . . . их глумливая болтовня, их сумасшедший смешок, их расслабленное и расслабляющее суесловие — разве мы не видели, разве мы не насмотрелись до тошноты, как это приходит на смену более «серьезным» и даже «героическим» стадиям зла? А на смену цинизму не приходит больше уже ничего. Ибо в нем выражает себя последнее окончательное и безнадежное растление» [19].
Контраст особенно чувствуется, когда мы открываем книги из другой стопки: Виндельбанд. История древней философии с приложением истории философии средних веков и Возрождения. Перевод слушательниц СПб Высших женских курсов под редакцией профессора А.И. Введенского, 1908 год. Высшие женские курсы — не общеобразовательная школа, но книга предназначалась и читалась и в средней школе, и В. Виндельбанд не только «кандидат в философы» или доктор в оценке ВАКа, а имя в истории философии — философ неокантианец, в то время еще здравствовавший, чей труд не устарел и по сей день. Виндельбанду и в страшном сне бы не приснилось, что Платон понимал человека как «двуногое без перьев», а Паскаль ему возражал в этом. Знакомство с историей философии в изложении Виндельбанда есть знакомство с самой философией, ее языком, терминологией, тогда как знакомство с ней по учебникам обществоведения есть знакомство не с философией, а с идиотизмом самозванных философов из «авторского коллектива», сфабриковавших это уродство.
Откроем другую книгу: «О различии организмов человеческого языка и о влиянии этого различия на умственное развитие человеческого рода. Посмертное сочинение Вильгельма фон Гумбольта». Перевод П. Белярского. Учебное пособие по теории языка и словесности в военно-учебных заведениях. СПб, 1865 год. Речь идет о создателе сравнительного языкознания и его центральном труде, но убийственно для нас даже не это, а «в военно-учебных заведениях», последнее можно оставить без всяких комментариев.
Третья книга возвращает нас к школе, на этот раз это всего-навсего две маленьких трагедии А.С. Пушкина под редакцией проф. Державина: «Пушкин. Скупой Рыцарь. Моцарт и Сальери». Серия «Классики в средней школе». Петроград, 1922 год. Самое интересное здесь — не сами произведения, а то, как они изданы и, отчасти, когда (в 1922 году еще сохранялась традиция старой школы, скоро они будут уничтожены). В издании, помимо самого текста, мы находим настоящий, а не адаптированный для априори идиота-учащегося, научно-комментаторский аппарат: разбор произведения с точки зрения его стихотворной формы, языка персонажей, тропов и фигур. Предлагаемый анализ содержания предельно серьезен и полон, скажем, скупость — не этикетка и пустая квалификация, а экзистенциал, подвергающийся внимательному и глубокому анализу не только через призму пушкинской поэзии, но и через комментарий составителя, в котором больше настоящего обществознания, чем в современных специализированных пособиях. По каждой из трагедий приведены емкие критические фрагменты от В. Белинского до С. Булгакова.
Конечно, можно оспаривать привязку достижений и неудач к 1913 году — и в том счастливом году не все было так хорошо. Видимо, были и плохие учебники, и с образованием не все так гладко, ведь и арифметика учит, что 13 плюс 4 будет 17. Но страдание и смерть могут быть очень разными, об этом очень хорошо знает христианство: разбойники, распятые одесную и ошую Спасителя, испытывая одно и то же, по-разному это осмысляли — и один наследовал Царствие, другой — ад.
Кадета, учившегося по Гумбольту, после окопов Мировой войны, можно помыслить только в Белой армии, дальше — в эмиграции, потому что участь «военспеца» при новой власти на родине — в большей смерть, чем изгнание, иначе он просто невнимательно читал Гумбольта. Курс обществознания предполагает совсем другую антропологию, будучи изначально прививкой от гуманитарного знания, он приучает ни во что не вникать, бездумно заучивая сфабрикованные авторами псевдонаучные словосочетания как некие магические формулы, нужные исключительно для воздействия на экзаменатора с целью получить высокую оценку, можно назвать этот склад человека человеком выживания, заучивая бессмыслицы или даже вполглаза читая их, учащийся получает опыт небытия, как только поступивший в монастырь буддистский монах. Приучаясь к мысли, что ничего нет, весь предмет — абсурдная иллюзия, смысл которой в развитии цепкости воли (заставить себя запомнить как можно больше бессмыслицы в нужном порядке), затем все это «сдать» и забыть. Уйти в забвение покоя с бутылочкой пива и шавермой у ларька на какой-нибудь «Пионерской». Куда там кадету со слушательницей Высших женских курсов — они, бедняги, и не подозревали, что так можно жить и что это тоже жизнь. И не обязательно, а в некоторых случаях вредно, иметь какое-то мировоззрение, как-то осмыслять вне программы прошлое, настоящее и будущее, как свое так и своей страны. Главное — живучесть и цепкость любой ценой. Пусть даже под знаком «умри ты сегодня, а я завтра». И «обществознание» внушает какие-то императивы, перед государством, обществом, семьей, но максимум, что исходя из логики выживания может положить на «алтарь отечества» такой обыватель, — это жуя свои вечные макароны глазами-пуговицами смотреть по телевизору вести из горячих точек, перебиваемые рекламой: «расслабленное и расслабляющее суесловие»…
«Обществознание» — документ нашего времени. Показатель глубины падения и тупика, где находится наш человек, наше общество. Если ситуацию в целом можно описать как «советская власть плюс рыночные отношения», точнее советский человек в «новых рыночных условиях», то на ниве обществознания это звучит примерно так: «Рано или поздно каждый из вас задает себе вечные вопросы: кто я? какой я? зачем живу? чему посвятить жизнь? Мы хотим помочь вам в раздумьях о жизни, о себе, но не ждите готовых ответов, тем более советов. Их нет в этой книге … Вам предстоит самим, сравнивая различные, подчас противоречивые позиции, опираясь на ваши знания о прошлом и настоящем, решать, что истина, что вызывает сомнения и требует дальнейшего осмысления, что для вас неприемлемо и ложно» [20]. Таким образом, читателю предлагается прогуляться по своеобразному супермаркету, напоминающему скорее «универсам», с фальсифицированными производителями духовными продуктами, и повыбирать то, что ему там понравится. А профессор Боголюбов и ему подобные в образе бойкого продавца-консультанта порекомендует либо тушки двуногих животных без перьев, либо духовные ценности многократного использования. А если мы начнем «скандалить» и заявим, что продукты ваши — дрянь, да и супермаркет ваш — дрянь, то протей Боголюбов примет свой подлинный образ — здоровенной хамоватой бабы-продавщицы, которая будет нас учить жить, от нее-то мы и услышим ответы на вечные вопросы: кто я? какой я? зачем живу? чему посвятить жизнь? То есть все то, на что мы «насмотрелись до тошноты».
Ситуация плоха еще вот чем: злу в его «героической стадии», о которой писал С.С. Аверинцев, противостоят герои вроде нашего белого офицера, который читал Гумбольта, но кто противостоит наглой продавщице? Совершенно точно не герой. Каков его облик — нервный, бедный «джентльмен неудачи», бессильный маргинал-интеллигент. И если он не христианин, ему совершенно нечего ей противопоставить, если, конечно, он сам не станет продавцом. Он ходячий «комплекс неполноценности» по сравнению с работником торговли, но вера — не та, о которой суесловят авторы «Обществознания», а подлинная вера — разрешает и эту коллизию. Не я живу, но живет во мне Христос, — пишет апостол Павел (Гал. 2,20). А только это из абсурда делает смысл, комизм обращает серьезностью, неправду человека — правдой Божией.
Само наше положение делает нас скромными. Такие вещи, как обществознание, приводят нас к сознанию таких евангельских сюжетов, как бедность в широком смысле слова — от отсутствия денег и низкого социального положения до бесталанности, болезни как принципа лишенности чего-то нужного, приучает нас к мысли, что у нас опять ничего нет в плане культуры, образования, цивилизации, а значит, обращает нас к Богу. Бог лишил нас всего кроме Себя. Но разве это мало? Перефразируя Достоевского, можно сказать, что если Бог есть — то все позволено, не в плане презрения к общественным нормам и установлениям, а в том глубоком смысле, что дело христианина есть дело Самого Бога, видение христианина, насколько он христианин, есть взгляд Самого Христа. И христианину полагается «скандалить», ведь «скандалом» был Сам Христос. Соблазн (σκάνδαλον) для иудеев, безумие для эллинов (1Кор.1,23). Путь скандала — это путь отказа, отречения. Нужно научиться выговаривать слово «нет» таким явлениям как обществоведение. Только тогда перспектива «да» станет отчетливой.
Журнал «Начало» №13, 2003-2004 г.
[1]Введение в обществознание. Учебное пособие для 8—9 классов общеобразовательных учреждений. М, 2000. С.2.
[2]Человек и общество. Учебное пособие по обществознанию для учащихся 10—11 классов общеобразовательных учреждений. М, 2000. С.2.
[3]Введение в обществознание. Учебное пособие для 8—9 классов общеобразовательных учреждений. М, 2000. С.8.
[4]Там же.
[5]Там же. С. 8—9.
[6]Там же. С. 9.
[7]Человек и общество. Учебное пособие по обществознанию для учащихся 10—11 классов общеобразовательных учреждений. М, 2000. С.8.
[8]Там же. С. 99.
[9]Там же. С. 104—105.
[10]Там же. С. 118.
[11]Там же. С. 387.
[12]Там же. С. 390-391.
[13]Соловьев Вл. Сочинения. Т. 2. М., 1988. С. 752-753.
[14]Гуманистические ценности европейских цивилизаций и проблемы современного мира. Правоведение. 10—11 класс, СПб, 1997. С. 26.
[15]Там же. С. 34.
[16] «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей». Пс. 1:1. Перевод С. Аверинцева.
[17]Аверинцев С.С. Вслушиваясь в слово: три действия в начальном стихе первого псалма — три ступени зла. Мир Библии. 1994/1(2). С. 5.
[18]Там же.
[19]Там же.
[20]Гуманистические ценности европейских цивилизаций и проблемы современного мира. Правоведение. 10—11 класс, СПб, 1997. С. 6.