Вместо послесловия

Этот материал мы даем в качестве послесловия к предшествующей статье. И если в ней речь идет о проторенном пути к святыням, то мы попытаемся рассказать о дороге, которая только начи­нается, только прокладывается.

Лет десять с лишним назад мне уже приходилось участвовать в туристическом рейсе из тогдашнего Ленинграда на остров Кижи. Что запомнилось? Очень ярко — картинки осенней северной приро­ды, менее отчетливо — музей деревянного зодчества на о. Кижи и уж совсем смазано, с желанием никогда не вспоминать, вовсе, — беско­нечные памятники Ленину в Петрозаводске (заботливо, с учетом климата, завершавшиеся не кепкой, а шапкой ушанкой), а еще испи­тые лица людей и разруха в Лодейном поле. Пожалуй, все. Сегодня же благодаря участию в плавании по почти идентичному маршруту (был заход на о. Валаам), организованному Санкт-Петербургской фирмой «Сланцы-Хим», можно было убедиться в том, насколько из­менилась ситуация. Реки, озера и леса, разумеется, остались те же, но «человеческая составляющая» стала другой. Среди мерзости за­пустения появились островки жизни и появились благодаря тому, что в программу маршрута теперь включены Святыни русского Се­вера — Валаамский и Александро-Свирский монастыри. В них нет еще того обустройства и благолепия, с описанием которых мы встре­чаемся в предыдущей статье, но они уже являют собой образы нор­мальной человеческой жизни, где священному отводится место свя­щенного, а профанному профанное, где строятся реальные коорди­наты человеческого существования. Ведь именно они были наруше­ны в результате октябрьской катастрофы, когда мир перевернули и на месте бытия утвердилось ничто. Когда худшие из нас оказались наверху, а лучшие внизу, когда на место служения Богу пришло слу­жение князю тьмы. И теперь разрухи еще хватает, значительная часть монастырских помещений и территорий еще не возвраще­ны законному собственнику. Но главное, разруха сегодня не гос­подствует, а отступает в сиянии святынь. Сияние — это не только ме­тафора, обозначающая действие духовных энергий, оно может быть воспринято вполне буквально. Именно сияют над Валаамской бух­той голубые купола и белые стены Преображенского Собора, осве­щая собой возвышающиеся над водой скалы и всю землю и воду до горизонта.

Радует и невиданное доселе мною общение насельников мона­стырей с туристами, среди которых не было практически ни одного «уставного» паломника, все «просто люди». Оно напомнило то бла­горасположение монашествующих к мирянам, о котором пишет в своей статье Анна Сурикова. Надо было видеть, как в Александро-Свирском монастыре, восстанавливаемом подвижническими усилиями братии во главе с игуменом Лукианом (никак нельзя не вспомнить здесь этого светлого человека), двое послушников, веду­щих экскурсии, терпеливо разъясняли группам туристов, где они на­ходятся и как они должны относиться к представшему перед их взо­ром. Разъясняли, не побоюсь произнести это слово, с любовью. Ту­ристы также вели себя с немыслимой до недавнего времени благо­пристойностью. Не было ни хамских смешков, когда послушники рассказывали о чудесах, ни плебейского любопытства в отношении священнослужителей. Поразительно, но почти все приложились в Александро-Свирском монастыре к раке с мощами Преподобного. Кто не прикладывался, почтительно и молчаливо стоял в стороне. Такое мне действительно приходилось видеть впервые. Порой воз­никало ощущение, что мы действительно вновь становились настоя­щим народом.

Влияние монастыря ощущается всюду. Преображается даже страшное лодейнопольское запустение, меняются местные жители. От теплохода до обители нас везли автобусом специально недавно организованной местной туристической фирмы. Автобусы были ужасные, давно подлежавшие отправке в утиль древние «икарусы». Сопровождавшая нас девушка, в обязанности которой входило во время поездки рассказывать «об истории и сегодняшнем дне Лодейного поля» несла какую-то невообразимую ахинею об успехах борь­бы с белогвардейцами и достижениях социализма. Но когда при­шлось вспомнить о монастыре, к девушке как будто вернулся разум. В дальнейшем уже не раздражение, а только добродушный смех вы­зывали нелепости в ее рассказе, без которых она, видимо, не могла обойтись. Страшное становилось смешным, черное всего только се­рым. Да и само серое тонуло в новых красках. Интересно, что в кон­тексте нового маршрута по иному воспринимается и знаменитый ар­хитектурный комплекс на о. Кижи. Теперь, в свете приобретенного духовного опыта, грандиозная Преображенская церковь уже не «па­мятник древнерусского деревянного зодчества», а именно церковь, храм. Становится ясным исток ее поразительной цельности и торже­ственности, которые раньше не доходили в своей полноте до зрителя именно в силу неведения этого истока. Теперь же хочется поставить храм в ряд чудес света, это действительно всемирное достояние, ставшее таковым как, ни странно, именно в период упадка и завер­шения древнерусской архитектуры. Новый храм стал возможен по­тому, что выполнен из дерева, а не из камня, что в нем оказались пре­одоленными духовным дерзновением границы этого материала, ведь создать церковь таких размеров именно из дерева — было делом до того совершенно немыслимым. Только человек новой, петров­ской эпохи, соединивший в себе духовную высоту древнего Киева — восприемника Православия — с ростом своих земных сил, в празд­ничном подъеме, вызванном победой в Северной войне, мог сделать такое. И дерево славно послужило человеку. Именно благодаря ма­териалу недостатки церковной архитектуры 17 века в начале 18 вдруг превратились в достоинства. Декоративное многообразие глав и закомар обрело свой конструктивный смысл, образовало но­вую динамику, и разбросанность постройки стала служить единст­ву, цельности храма, который действительно напоминает в чем-то по этим качествам пирамиду Хеопса. Совершенно поразительно то, как он появляется и раскрывается перед взором человека, идущего на корабле по кижским шхерам. Его лицезрение как будто специаль­но рассчитано на медленное и тихое скольжение по воде, так сухим путем двигаться невозможно. Здесь же как будто бы сама мощная и древняя стихия воды служит дому Божию.

Но кижские храмы — это, конечно же, специальная важная тема, мы рискнули затронуть ее лишь в свете задач нашего послесловия. Напомним, что мы назвали так отчет о нашем путешествии потому, что написан он в масштабе предшествующей статьи, дабы оценить насколько приблизились мы уже к нормальному порядку человече­ской жизни. Сам факт приближения бесспорен, хотя соседствует он и с фактами иного рода. Все так же не разлучен со своей ушанкой Ле­нин в Петрозаводске, а петрозаводчане стало быть со своим Лени­ным, есть и множество других признаков того, что по существу мало что сдвинулось с места и из-под косметической подкраски «рыноч­ной экономики» проступают очертания все тех же социалистиче­ских монстров. Вызывают вопросы и сами сдвиги. На берегу Свири в очень живописном месте выстроена «Русская деревня» — место для развлечения путешествующих по воде иностранцев и соотечествен­ников «среднего класса». Видно, что здесь хорошо поработали сан­кт-петербургские художники и архитекторы. Много со вкусом сде­ланных сувениров по мотивам русского фольклора, изделий народ­ных промыслов можно приобрести «всего лишь за 40 долларов», как сказала девушка-продавец: хороший домотканый шарф или, за меньшую сумму, матрешку — не «халтуру», что продают с лотков у нас в городе, а настоящее произведение прикладного искусства. Хва­лили (те, кто мог позволить себе попробовать их в ресторане) и блю­да русской кухни, и «настоящий», экзотический деревенский само­гон по цене 90 рублей сорокаграммовая рюмка. Здесь сдвиги к нор­мальной человеческой жизни по западным меркам понятно тоже на­лицо. Немного беспокоит другое. Возникает ощущение, что органи­заторы всех этих красот не только здесь, но и в масштабах многих проводимых в стране изменений подобно египетским колоссам смотрят куда-то много в физическом смысле выше и дальше твоей головы. И не дай Бог тебе, с твоим портфельчиком под мышкой и хо­рошо развитой способностью прыгать на подножку трамвая попасть под их каменные или пусть даже глиняные ноги. Уверен, что это ощущение вызвано не известной уже нам пролетарской ненавистью и тому, чей бутерброд потолще и посытнее твоего, а реальным фак­том, что в головах самих колоссов очень много не хватает. Не хватает прежде всего света исходящего от куполов и стен русских святынь.

Произойдет самый главный сдвиг в нашей жизни, сойдет ли Дух на материю — гадать бессмысленно. Бессмысленно сегодня вообще пытаться заглянуть в будущее и мечтательно представить чудом появившиеся сегодня побеги новой жизни солидными деревьями или напротив утверждать, что они обязательно заглохнут. Но само это чудо неотменимо в собственных масштабах. Оно случилось. Мы видели то, что видели и эту память уже никому не отнять.

Журнал «Начало» СПб №11 2001г.